Поводом для написания этой небольшой повести послужила высылка из страны Александра Зиновьева, с которым три года мне довелось работать в соседних секторах в Институте философии АН СССР. Намеренно подражая Зиновьеву, свой текст я также оформил в стиле "Зияющих высот", фотокопию которых мы читали и распространяли в Самиздате. Многие аспекты тоталитарного общества имеют место быть и поныне. Разумеется, в повести я пытался изложить свои мировоззренческие идеи.

ДОПРОС

У Истопника, друга Сороки, на обыске взяли "Любанские страдания".
- Кто автор, спросил Следователь.
- Ха, не знаю!
- Но тут же ведь написано: СОРОКА!
- Вижу, но кто автор не знаю.
Стреляным уже был Истопник. Два года назад так же вот было. Взяли у Истопника журнал.
- Кто редактор, спросил Следователь.
- Там же написано: Ворона.
На суде Вороны показания Истопника, который Ворону и в глаза не видел, были признаны достаточным показанием. И ушел Ворона на губу...

ПРАВО

Ибанское право не имеет аналогов в истории цивилизации. Особенная часть в главе "Государственные преступления" Уголовного кодекса Ибанска (УКИ) содержит одну единственную статью:
"Потребление кислорода а равно выделение углекислого газа наказывается лишением свободы на срок от двух до семи лет со ссылкой от двух до пяти лет или без ссылки.
Те же действия, совершенные с целью подрыва изменного строя, наказываются лишением свободы на срок от семи до пятнадцати лет с конфискацией имущества и со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без ссылки или смертной казнью с конфискацией имущества".
Цель подрыва устанавливается, разумеется, губёным сотрутником.
- Выходит, у нас в стране все преступники, воскликнул Лаборант.
- А ты что думал, воскликнул Истопник. Это очень удобно: хватай кого хочешь.
- Так почему бы им весь нарот не упрятать в Малую зону, спросил Лаборант.
- Во-первых, это излишне, объяснил Кибернетик, ибо Заибан и его шатья создали такую систему общественно-экономических отношений, в которой ни один человек не может существовать не нарушая законов. И без Статьи в этой стране все поголовно по крайней мере воры, взяточники и спекулянты. Без воровства и спекуляции никто не может обеспечить себе элементарный прожиточный минимум, потому что 99% товаров и услуг он может приобрести только за взятку либо у спекулянтов. Хочешь заработать - соверши преступление, хочешь купить - соверши преступление, хочешь продать - соверши преступление. Братия тебе всё великодушно простит, на все закроет глаза, - лишь бы не выходил за пределы скотских интересов, не совал свой нос куда не следует. (Героизм отщепенцев состоит уже в том, что они пытаются соблюдать пусть бесчеловечный, но закон.) И каждый Ибанов шкурой чувствует, что оплеван с ног до головы, а с другой стороны, осознаёт, что рыльце у него в пушку и потому никогда не осмелится восстать против деморализующего правопорядка. А это главное. Во-вторых, как показала эра Хозяина, всех на губу - невыгодно экономически. А потом, если всех, то рано или поздно и самих себя. А им этого не хочется очень.
- Да, но почему же нарот-то не возмущается, если Статья всех считает преступниками, не унимался Лаборант.
- Ибанцы, как справедливо говорит Заибан, есть особая общность людей, ибо они не ведают о законе. И не потому, что УКИ является секретным документом и в магазине его не достать, а потому, что они в принципе не хотят его знать, ибо боятся, что узнав о Статье, они начнут выделять уже с целью подрыва, а это пахнет вышкой и ведет к еще большему выделению. Будучи же в неведении, они могут рассчитывать максимум на 12 лет, причем довольно редко. И пока монета не выпала решеткой, ибанцы могут спокойно нарушать все неведомые им законы - воровать, спекулировать, хулиганить, насиловать, мародерствовать. За грабеж и бандитизм журят, однако не так уж чтобы очень. Годика на три - для обмена опытом, чтобы в следующий раз был аккуратней.
- Похоже, что так, поддержал Кибернетика Истопник. Видно, поэтому ибанцы так щепетильно охраняют свой статус несведущих.
- Ну а что же мнe делать, если я не хочу на губу, спросил Лаборант.
- Ибанский нарот представляет собой антиобщество, продолжал Кибернетик, ибо он подчиняется закону возрастания энтропии. Здесь человек имеет право только на ухудшение условий. Сесть на губу - пожалуйста, не сесть - это уже не его забота. Существует план, разнарядка, наконец у каждого есть свой душеприказчик, который решает: судить или помиловать.
- Выходит, в этой стране никому не дано распоряжаться своей судьбой, наседал Лаборант.
- Нет, почему же, ибанская система хоть и громоздка, но примитивна и ограничена. Поэтому даже средний интеллект выходит за пределы ее полномочий. Ибанизм алогичен лишь при поверхностном взгляде. На самом же деле его абсурдность подчиняется логике, хотя и специфичной. Клеветник это усек и написал книжку про Ибамск и его тварищей. Конечно, заибанская братия в тварищах узнала себя. Узнать-то узнала, но открыто признаться в том постеснялась и бросилась на поиски мер. Посадить Клеветника на губу - так он опорочит идеологию самых прогрессивных в мире уголовников, в психушку - никто не поверит: и самого Клеветника, и его книжку весь мир уже знает, казнить - значит вызвать к трудам Клеветника всеибанский интерес и породить еще одного кумира-жертвенника. Последовало: выпереть. А он только того и хотел, ибо пребывание в этой стране считал для себя бессмысленным самоубийством. Таким образом, Клеветник вполне успешно управлял ибанской системой - подобно тому, как извозчик управляет лошадью. Он рассчитал, каким должен быть вход в систему, чтобы достичь вполне определенного выхода.
- Да, сказал Истопник, для себя лично он этот выход нашел. Но как жить нам? Клеветник оставил нас со своим Ибамском у разбитого корыта. Он подарил нам сатирическую отдушину и смылся. И как бы ни была талантлива его книжонка, она уже мертва. Будь он здесь, он продолжил бы препарирование ибамизма и его ирония дала бы нам силы выживать. Там же проблемы Ибамска не будут восприниматься им так остро, и с прежней эмоциональностью Клеветник писать уже не сможет. Но ибамизм - это не только ирония и сатира, но и единственно возможный метод изучения ибанизма. В наших условиях, конечно. Так что я считаю себя обворованным применением к Клеветнику высшей меры социальной самозащиты.
- Так возьми да и последуй его примеру, если ты такой умник, сказал Лаборант.
- Не имею права, сказал Истопник. Это плагиатом пахнет и потому аморально.
- Я с тобой не согласен, возразил Кибернетик. Ты верно заметил, что ибамизм это наука об ибанизме. И не может быть зазорным использование метода предшественника. Тем более, что ты его ученик - я не раз видел тебя на его семинарах на Пустыре. Так что тебе и карты в руки.
- Откройте окно! Здесь душно, сказал вошедший Сотрудник.