Болгария

Прибывшие из Галлиполи корабли стали на рейд перед Варной и Бургасом, в ожидании конца карантина. Болгарские власти снабжали водой и продовольствием. Комендант порта потребовал сдачи оружия до спуска на землю.
Выгрузившиеся части были направлены в пустующие казармы в окрестностях больших городов. (по Нёйискому мирному договору 1919 г. численность болгарской армии была ограничена 20000 человек).
Политическая обстановка в стране была неблагоприятной для русских беженцев-антикоммунистов. В те годы Председателем правительства был Александр Стамболийский, антимонархист и ярый поклонник Москвы.
В июне 1923 г. правительство Стамболийского было свергнуто. На его место пришел Александр Цанков. Разбросанные по Болгарии русские воинские части восприняли этот переворот с облегчением. Однако затишье было кратковременным. Коммунисты подняли восстание с целью захвата власти. Создалось серьезное положение. Болгария располагала лишь небольшими силами полиции и 20-тысячной армией. На помощь правительственным силам пришли русские белые воины. Восстание было подавлено, порядок восстановлен, отношение к русским со стороны правительства стало отменно хорошим.
А.Стамболийский был арестован и расстрелян в ночь с 14 на 15 июня 1923 г.

Кричим

Я не помню, что с нами происходило и где мы были после того, как сошли на болгарскую землю. Мне рассказывали, что я перенес операцию колена и бедра (нагноение в суставах), что мы были на Шипке, что я ходил с судками на кухню "за шупом и за коклектами" и что за мной охотились гуси! Единственное, что с тех пор осталось в моей памяти, – это вкусовое ощущение сладкого сгущенного молока!

Итак, водитель остановил свой шестиместный «Форд», c брезентовой крышей, у обочины шоссе! Отвинтил пробку радиатора и подошел к ручью, присел на корточки, зачерпнул немного воды и влил ее в радиатор. Повторил эту операцию несколько раз, завинтил пробку, и мы поехали дальше.
Это мое первое четкое детское воспоминание. Сколько мне тогда было лет – не скажу: не знаю. А спросить не у кого. Наверное, где-то около трех.
Мы приехали в село Кричим, переехали по большому мосту на правый берег села и остановились у двухэтажного кирпичного дома, в котором нам отвели чердачную комнату. В нашу комнату мы поднимались по наружной каменной лестнице. Была ли какая-нибудь мебель в комнате – не помню.
Кричим находился в тридцати километрах от Пловдива, бывшей столицы Болгарии. Небольшая река Выча разделяла село на две части. В одной, на правом берегу, жили турки-магометане и «помаки» (местное название христиан, принявших мусульманство). На левом берегу – православные.

Перед нашим домом был водопроводный кран, к которому подходили женщины из соседних домов с эмалированными ведрами и кувшинами. Напора в водопроводе почти не было. Поэтому, пока наполнялась посуда, женщины громко разговаривали и хохотали.

С первых же дней моего знакомства с местными турчатами я, следуя их примеру, начал топтаться в грязной луже.

Отец каждое утро надевал офицерскую форму и куда-то уходил на целый день. Пользуясь его отсутствием, я устремлялся с квартальными турчатами к нашему водоему. Играя с ними, я быстро усвоил турецкий язык и был «переводчиком» у родителей.

Ничем особым этот день не отличался от остальных. Как обычно, папа надел форму и ушел, но вернулся вечером не в форме, как я привык его видеть, а в штатском костюме. Помню, что в этот вечер папа что-то рассказал маме, и они оба расплакались. После этого папа в течение какого-то времени никуда не уходил. Если же выходил из дома, то вскоре возвращался.

Потом он начал работать в артели, которая устанавливала высоковольтную линию к соседнему селу. Из членов артели я запомнил только братьев Кузнецовых. У них были золотые руки: они смастерили и подарили мне настоящую, миниатюрную телегу, с дробинами и дышлом. После первой радости я решил, что править дышлом неудобно и заменил его шнурком. Оказалось, что мое нововведение не понравилось папе: он снял шнурок и присоединил дышло. На следующий день папа увидел, что дышла нет, вскипел и «отшлепал» меня – за упрямство!
С этого момента мы, папа и я, попали «в зону постоянных бурь», которые длились до моего пятнадцатилетнего возраста!

После первого столкновения с папой я оставил телегу в покое и предпочел волочить арбузную корку на злополучном шнурке.

В Кричиме начались большие работы по строительству электростанции под руководством немецкой фирмы. Эти работы были рассчитаны на много лет и нуждались в большом количестве рабочих рук. Естественно, что русская эмиграция начала стекаться со всех мест. Возникла большая русская колония. Семейные устраивались в селе, а для холостяков были выстроены кирпичные дома на «острове» («отобранная» у реки небольшая площадка).
Жизнь потекла сама собой. На берегу реки появились русские рестораны: «Поплавок» и «Золотая орда», с концертной программой и танцами под аккомпанемент струнного оркестра.

Ущелье

Долго ли мы прожили в турецком доме – не скажу. Помню только, что мы уехали в горы, в глубокое ущелье, вдаль от села. Мы оказались в ветхом бараке, собранном на небольшой площадке в непосредственной близости к реке Выча. Кругом ни одной живой души!
В какой период года мы переехали – не помню. Помню только, что папа и мама упорно растаптывали размокшую глину, смешивая ее с сухим коровьим навозом и соломой. Потом этой смесью они обмазали стенки барака снаружи.
В этом бараке я встретил мое первое сознательное Рождество. Папа срубил кустик туи, который заменил елку, а мама повесила чернослив, «серебряные» орехи и несколько леденцов. Праздновали ли мы Рождество в последующие годы – не помню.

Мы жили «на отлёте», но не в одиночестве – к нам приходили в гости друзья и знакомые.
Летом Выча становилась настолько мелкой, что я (мне было не больше пяти лет) переходил с берега на берег без труда. Зато весной, когда начиналось таяние снега, она выходила из берегов и превращалась в бурный поток почти красного цвета, который катил огромные валуны и волочил вырванные с корнем деревья.
Она была богата рыбой и раками. Когда приходили гости, то папа посылал меня на речку «за рыбой и за раками». Я брал удочки и ведро и спускался к реке.
Первую пойманную рыбу я потрошил, завязывал потроха в тряпочку и, придавив ее камнем, клал на самый берег так, «чтобы ее лизала» волна. Раки подплывали со всех сторон – бери и клади в ведро!
Тогда я верил, что Выча знала, что пришли гости и что они любят рыбу, и поэтому она «выдавала» её без промедления и в неограниченном количестве…
«Так быстро наловил и такое количество»! – удивлялись гости.

Родители и гости говорили, что весна в этом году наступила не постепенно, как это бывает обычно, а сразу и очень рано. Снег внезапно исчез со склонов гор, от тепла запахло сырой землей. Вода в речке сначала сделалась мутной, затем стала цвета красной глины. Стала набухать и шуметь и грозила добраться до барака.

В тот роковой день, насколько я помню, потемнело внезапно, и средь белого дня полил сильный дождь. Oтец сказал, что после такого дождя речка выйдет из берегов и дойдет до нашего барака. Мне было приказано стать у окна и наблюдать за Вычей.
– Ты меня предупредишь, когда вода подойдет к бараку, – сказал отец.

До нас четко доносился шум бурлящей воды, к которому добавился вой волков, собравшихся на козырьке скалы непосредственно над нашим бараком. Папа изготовлял штык, стараясь загнать выпрямленную скобу в длинный отрез водопроводной трубы. Время от времени он подходил к окну, смотрел на бурлящую речку и возвращался к своему «штыку».
Мама завязывала какие-то вещи в узелок и одевала мою маленькую сестрёнку.
Вода подошла к самому бараку. Папа опоясался длинной веревкой, зажег карбидную лампу, передал ее мне и сказал, что я первым выйду из барака, а за мной выйдет мама с моей сестрёнкой на руках. Папа выйдет последним – «прикрывать» тыл.
– Иди и не оглядывайся, – повторил папа.
И мы пошли…
… а за нами потянулись волки! Сколько их было? Не знаю, но мне хорошо запомнилось их беспрерывное рычание на протяжении всего нашего пути, почти до самой деревни. Тогда я не сознавал нависшей над нами опасности и поэтому не испытывал никакого страха.
Наша «цепочка» благополучно добралась до деревни.

Когда уровень воды в реке спал, мы вернулись в наш барак. Помню, как папа рассказывал знакомым про наше путешествие. Из его рассказа я узнал, что волки, боясь света, не нападали на нас спереди и, также узнал, что они не нападали сзади, потому что они боялись длинной веревки, которая волочилась по земле.
Эту быль я рассказал моим детям. Выслушав меня с большим вниманием, сын спросил: «Папа, напали ли бы волки, если бы ветер задул лампу»?
«Если бы ветер задул лампу, – ответил я, – то некому было бы рассказать эту историю»!
И я почувствовал, как по телу пробежали мурашки…

Было ясно, что оставаться в бараке на прежнем месте было опасно. Выбрали новое место вне досягаемости реки, в полукилометре от старого и на более высокой площадке. Общими усилиями был выстроен новый барак, с комнатой и небольшой кухней, который выглядел как настоящий дом. Против барака была выстроена небольшая летняя кухня с неглубоким погребком.

Продолжение следует.